Так бы и нестись, зырить в окошечко. Реки, облака, молодо, зелено.
Если у меня человек крошится, я сажусь в вагон, как у Пелевина.
Только я бы выходы заделала. Хорошо сидеть ровно на заднице.
«Жёлтая стрела», в ней – купе белое. Катится вагон голубой, катится.
Связь тут не алё, связь тут галимая. Никаких гостей, новостей, горечи.
Я бы переслушала любимое. Я бы насмотрелась на день солнечный.
Скажут: «Вот коза, ей же за – надо же! – безответственный инфантил в возрасте».
Что вы мне, и где, и когда скажете? Я уже качусь по стране в поезде.
Только в голове эта мысль щёлкнула, так уже блестит память прорехами.
Только расцвела эта грусть чёрная – так уже и выцвела. Проехали.
Так бы и нестись и хватать за ногу каждый юный день, раздражать бременем.
С юга на восток, с севера к западу – наперегонки со своим Временем.
Сотни километров за час пройдены. Хорошо сидеть и играть в узника.
Из слоновой кости купе, вроде бы. Широка страна. Тишина. Музыка…
А когда найдёт меня Конечная, скошенной травы намекнёт запахом,
— выйдет анекдот, полетят мемчики. С юга на восток, с севера к западу.
Вцепится в вагон, заведёт песенку: «Вот мы и одни, обними, тронь меня.
Мне известен день, что пройдёт весело. Мне указан час, что пробьёт вовремя».
Тёмная, залезет в купе белое: «Вот я и пришла, вот еду в поезде».
Что ты мне, и где, и когда сделаешь? Я уже в другом часовом поясе.